Наконец-то двадцатое мая! Мы с Вовкой Гвоздевым перешли в шестой класс и несемся из школы. Ура! Каникулы! Теперь самое главное - на рыбалку. Во время учебы мама не пускала меня на рыбалку. "Делу время - потехе час", - каждый раз она мне говорила. Это означало, что хорошая погода и даже воскресенье не в счет - учеба главнее. Ну а теперь мы свободные люди, и вся Волга с ее заливными пойменными лугами - наша.

Наскоро перекусив, берем вилы и идем копать червей. Надо обойти несколько ям в лесочке, вскопать перегнившую листву и набрать красных бойких червей. С вечера же и собираемся. Немного хлеба, вареная картошка и яички, соль в спичечном коробке, спички и котелок. И конечно, набор для ухи: лаврушка, луковица и черный перец. Я ложусь спать на чердаке нашей сараюшки, Вовка тоже на чердаке, но в своей сараюшке. К большому пальцу ноги надо привязать леску, выпустить ее с чердака за забор. Это у нас будильник такой: кто раньше проснется, придет к сараюшке и дернет за леску, привязанную к пальцу. Если проснусь я, то побегу к Вовкиной сараюшке и дерну за леску, если просплю - то он меня. Так мы договорились, чтобы не "расшуметь" остальных в доме. Но что-то леска вся перепуталась, намоталась на ноги. Большой палец ноги ужасно режет эта негодная леска, все время дергается. Так на конце лески висит щука! Она-то и дергает леску. И тут я мгновенно проснулся, потому что за леску дергала вовсе не щука, а Вовка, вызывая меня на рыбалку. Спал я одетый, поэтому сразу скатился с чердака, прихватил пару бамбуковых удочек, подсачек на бамбуковой же палке, сумку-рюкзачок с провизией, червей в старой кепке, проскользнул в калитку, и мы двинулись на Волгу.
Солнце еще не встало, а только светлело на востоке. Значит, нет и трех часов. Утренний холодок настиг нас сразу, пришлось немного пробежать мелкой рысью. Наш путь лежал через сосновый лес, отделяющий поселок от железной дороги на Москву, и дальше, через пути, к волжским заливным лугам. В лугах у нас много проток. Вот на них-то мы и собирались рыбачить. Первая рыбалка на каникулах! Натоптанная тропинка вела нас к рыбным местам, к бывшему Морквашинскому озеру. Пока добирались до заветной протоки, сзади багровыми красками разгорался горизонт, солнце вставало неторопливо и важно, словно разглядывая просыпающуюся землю. Пронеслась стайка мелких птах, а из болотинки вылетела пара чибисов. Пронзительно скрипя "чьи вы, чьи вы", чибисы полетели на нашу протоку. Так мы, подумав, почему-то решили. Показались купы тальниковых зарослей на берегу протоки. Мы свернули с тропинки и прямиком по траве двинулись к тальникам. Вот тут нам пришлось искупаться аж до пояса. Трава полегла от выпавшей за ночь росы. Значит, дождя не будет - такая примета не подводит. Дождя не будет сверху, а сейчас мочит роса снизу. Штаны промокли, тапочки звучно захлюпали. Но мне уже не терпится. Я разматываю удочку, насаживаю червя и рысцой бегу к затуманенной глади воды. Меня все дразнят "Миша-Миша - рыбак", ну и пусть дразнят, только это как раз и есть истинное мое содержание. Забрасываю удочку к камышам, что выстроились плотной стеной вдоль берега. Осокоревый поплавок моментально выставил острый штычок и медленно поплыл по течению. Когда подошел Вовка, у меня в руках уже трепыхалась сорожка. Вот это да!
Мы размотали и раскинули удочки. По одной положили на рогульки, другие, самые уловистые, держали в руках. Конечно, у каждого рыбака среди удочек есть любимая и уловистая. На нее надеешься больше всего. Но клюет часто на другую, на ту, которая лежит на рогульках. Так случилось и на этот раз. У Вовки поплавок на лежачей совсем утонул, леска потянулась к берегу, а он все вглядывался в поплавок другой удочки. Смотрел на поплавок из иглы дикобраза, но этот поплавок не шелохнулся. Вовка им очень гордился. Он прочитал где-то, что поплавок из иглы дикобраза был у писателя Рувима Фраермана, ну того, который написал повесть "Дикая собака Динго". Нехотя Вовка положил на берег свою любимую удочку и взялся за удилище, лежавшее на рогульках. Взялся за "Дуню" - так он эту удочку окрестил. Удилище согнулось в дугу, леска зачертила по воде. Чувствовалось, что на конце лески сидит кто-то солидный. Мы так и называли того, кто так садился на крючок, - "солид". "Солид" означало, что нужен подсачек. "Лентяй!" - воскликнул Вовка. Я просунул подсачек под рыбу, и золотистый с фиолетовым отливом линь зашевелился в траве. Клевало часто, но как-то непостоянно. Вовка все шутил в периоды затишья клева: "Сначала нет, потом долго-долго нет, а потом опять нет". Пойманных рыбешек мы насаживали каждый на свой кукан. Солнце совсем взошло, стало тепло по-летнему. Вдоль берега протоки буйно цвел шиповник, и тонкий запах роз плыл над лугами. Я с удивлением начал замечать что-то кроме поплавка: на воде суетятся водомерки, услышал незатихающую песнь соловья и верещание чаек над заводью. Словно проснулся и увидел все то, что как бы скрывала от меня таинственная жизнь поплавка из коры осокоря.
Пора было завтракать. Вскоре костер весело затрещал сухими ветками, маслянистый черный котелок забулькал кипящей водой. Мы наломали цветущего щипаря, в тальниках разыскали куст дикой смородины, содрали с ее веток терпко пахнущие листья и все это бросили в кипящую воду. Уж мы-то знали, какой должен быть чай на рыбалке! Это пусть где-нибудь еще заваривают пакетный чай - на рыбалке его пить оскорбительно. И ничего нет вкуснее черного бородинского хлеба, слегка посыпанного сахарным песком, яичка вкрутую, присоленного крупной солью, и густого, словно сусло, чая из шиповника с листом черной смородины. А когда зацветет таволга, то и ее в чай надо класть обязательно. Так говорят все рыбаки. На некоторое время мы совсем забыли про удочки, лежали на траве, переговаривались сонными заторможенными голосами и изредка поднимались за очередной порцией хвороста для костра. Я решил проверить удочки. Ну точно: на одной из них сидел окунишка. Снял его с крючка и пошел насаживать на кукан. Но кукана на берегу не обнаружил. Странно было видеть знакомое место: вот здесь в берег я втыкал палку кукана, вот здесь в воде плескались рыбешки на кукане, а теперь ни кукана, ни рыбешек. И никто не проходил, некому было кукан своровать. Вовкин кукан был на месте, а моего - не было.
И тут мне показалось, что я вижу палочку кукана под другим берегом, в камышах. Быстро разделся и перешел протоку, вцепился руками в палочку и потянул. Кукан странно задергался. Машинально я сделал подсечку, рванул кукан к берегу и вытянул… щуку! Щука килограмма на полтора-два вцепилась в сорожек, что сидели на кукане, утащила его в камыши, а я, рванув, выдернул ее на берег. Там она благополучно свалилась в траву, но ей не повезло. В прыжке я накрыл ее телом, придавив к земле. Пузо мое долго еще пахло резким рыбным запахом, и даже мытье с мылом этот запах не могло отбить. На рыбалке часто бывает совсем не так, как ждешь. Ждешь, что клюнет на любимую удочку, а может клюнуть и на кукан. Кукан не самая плохая снасть, если на нем сидят сорожки, а под берегом таится щука. А ту щуку я домой не донес. Мы сварили ее прямо на берегу. Знатная получилась ушица.

Михаил Хусаинов