Нижний Амур насквозь продул холодный, как
сквозняк в нетопленной печке, жесткий штормовой ветер. Пять
дней он, завывая, плескался в лимане как в старом бабкином
корыте, вдрызг разбивая загодя выставленные заездки, с раскачкой
и молодецким посвистом далеко на берег закидывая утлые рыбацкие
суденышки - катера да лодки.
Налетел он, как часто и бывает в начале сентября на Амуре,
нежданно- негаданно, и интернет этот шторм проморгал, и сводки
погоды о нем умолчали, и пока они там молчали - этот нежданный
и совсем не нужный шторм сделал свое дело - разогнал по берегам
все рыболовецкие бригады, не дав им разбить первый и мощный,
с преобладанием крупных самцов косяк осенней кеты, пришедшей
в Амур на нерест.
И вот этот первозданный, неразбитый сетями
рыбный косяк, ощерившийся крюками впереди идущих крупных самцов,
невидимым грозным валом катился сейчас по руслу Амура, забираясь
вверх все выше и выше, перемалывая на своем пути все живое,
не успевшее убраться с его таинственной подводной дороги.
Накручивая на свои плавники пройденные сотни километров, этот
грозный рыбный вал будет постепенно таять, растекаясь бесчисленными
ручейками по желанным горным речкам и ключам для того, чтобы
дать жизнь новому
потомству, которое через четыре года непременно сюда вернется
замкнуть свое маленькое звено в этой бесконечной цепи природного
бытия.
Маленький рыбацкий поселок, рассыпавшийся на высоком берегу
Амура, гудел как встревоженный улей, помятый медведем-сладкоежкой.
С раннего утра все жители - и стар, и мал, как пчелы на сотах,
суетились по его кривым, будто переломанным медвежьей лапой
улицам.
Да и было от чего суетиться: сразу после шторма пришла красная
рыба.
На берегу кипела работа
, рыбаки готовились к путине - просматривали и набирали рыбацкие
сетки, готовили лодки.
Участковый рыбинспектор Сомов Александр Иванович с утра тоже
был здесь, на берегу - в стане рыболовецкой бригады проверял
рыболовные билеты, выданные рыбакам на отлов осенней кеты.
С приходом рыбы дела на него посыпались как сухой горох из
прорехи - за день надо успеть проконтролировать вылов двух
рыболовецких бригад, присмотреть за национально-родовой общиной,
ловившей нормовую рыбу для коренного населения Приамурья,
смотаться на лицензионный участок, куда уже подъехали рыболовы-любители
с лицензиями
на лов кеты, с обеда встретить комиссию, обещавшую быть с
проверкой на его участке, и их тоже, куда деваться, надо и
встретить, и проводить по одежке, с видом молодецким, готовым
в лепешку расшибиться, но выполнить их ценные указания.
А самое главное, определить на рыбалку наконец-то собравшегося
к нему в гости старого друга Гошу Ланкина, однокашника по
институту, сейчас Георгия Васильевича Ланкина - полковника
одного правоохранительного ведомства, без пяти минут генерала
и завзятого рыбака-спиннингиста, но не отказывающего себе
в удовольствии половить и кету на сплавную сеть.
Он с двумя своими сослуживцами, такими же отчаянными рыболовами,
утром, чуть свет, на своем джипе уже был у инспекторского
поста Сомова.
Сейчас они усердно готовили выгруженную из машины и грудой
сваленную на берег реки рыболовную оснастку.
Компрессором накачали шестиместную резиновую лодку, прикрутили
к ней подвесной лодочный мотор, на расстеленном в лодке брезентовом
пологе перетряхивали и набирали сплавную рыболовную сеть.
В эту путину на участок к Сомову был прикомандирован для охраны
общественного порядка сержант райотдела полиции - молодой
и, похоже, толковый парень, правда, вот ничего на Амуре не
понимающий, но готовый разрядить напряженную обстановку с
браконьерами, пальнув для острастки в воздух из своего табельного
пистолета.
Закончив проверку рыболовных билетов, Александр Иванович решил
оставить его на берегу - приглядеть за порядком на рыболовецких
станах, наказав в шею гнать приезжих из города барыг, меняющих
у рыбаков рыбу на водку. Если рыбаки начнут "закладывать
за воротник", то порядка на участке уже не жди - пояснил
он сержанту, а сам на катере поехал к ожидавшим его неподалеку
на берегу гостям.
У них все уже было готово: резиновая лодка спущена на воду,
вещи в нее уложены, сеть набрана и приготовлена к рыбалке.
Сомов тоже приготовился к приезду гостей: заранее приобрел
им лицензию на лов кеты, присмотрел на Амуре рядом с лицензионной
тоней затопленный осенним паводком островок с сухим пригорком
для стоянки и с валежником по берегам - для костра, ухи наварить,
а в поселке договорился, чтобы вечером натопили баню, рыбакам
попариться после рыбалки.
Денек выдался погожий, и рыбаки, поджидая инспектора, занятого
делами, завтракали, разложив привезенную с собой провизию
на складном столике, установленном на галечном бережке рядом
с лодкой.
- Приятного аппетита, рыболовы. Я смотрю, вы уже выезд на
рыбалку отмечаете. - С улыбкой обратился к ним Сомов, причаливая
катер к берегу.
- Настроение прекрасное, погода отличная, солнышко пригревает,
почему бы по сто граммов и не принять за рыбалку, давай присоединяйся,
Александр Иванович! - на правах старшего отозвался Ланкин,
выставляя бутылку горячительного на столик.
- Нет, в моем случае это надо перенести на вечер, после бани,
- отказался от приглашения Сомов, - сегодня еще многое надо
успеть сделать - вам показать место рыбалки, начальство, вот,
с проверкой едет, встретить…
- Погоди, - перебил его Ланкин, - а как же уха? Мы с ребятами,
- он обернулся к своим сослуживцам, - уже договорились, что
с первого улова я буду варить уху, люблю этим заниматься.
Наварю по всем рыбацким правилам: водочки в нее плесну для
вкуса, уголек для навара подброшу. Так что наш дружный рыбацкий
коллектив официально приглашает тебя отведать фирменной ухи!
- Вы еще рыбы не поймали, а уже на уху приглашаете, - рассмеялся
Сомов. - Да и с этого резинового поплавка (он показал на снаряженную
лодку) кету будет ловить совсем нелегко. Может, вам пересесть
на настоящую рыбацкую? Я в поселке насчет такой могу договориться.
- Обижаешь, Александр! - протянул Ланкин, переглядываясь с
друзьями. - Для нас эта лодка - рабочий кабинет, только рыбацкий,
а рыбаки мы отчаянные, нам была бы вода, а рыбу в ней найдем!
- шутливо подытожил он и скомандовал. - Поехали, показывай,
где у тебя тут рыба клюет!
Лицензионная тоня, куда сейчас они направлялись, находилась
примерно километрах в десяти от поселка вверх по течению реки.
Минут десять-пятнадцать хорошего хода - катер и следовавшая
за ним лодка были уже на участке, где ловили кету рыболовы-любители
с лицензиями.
На тоне были всего две лодки, так как основной косяк рыбы
сюда еще не дошел.
Сомов проверил улов в одной из этих лодок, у рыбаков, выбиравших
из воды сплавную сеть.
Улов был небогат - всего два самца осенней кеты, правда, экземпляры
были крупные, как на подбор, весом в килограммов по восемь-десять
каждый.
Александр Иванович показал своим рыбакам лицензионную тоню,
обозначил границы заплыва, потом все вместе подошли к полузатопленному
водой острову, где можно было устроить стоянку и развести
костер и, сославшись на неотложные дела, распрощавшись, уехал,
пообещав к ухе непременно быть.
Промотавшись по своему большому участку весь день, он ближе
к вечеру поднялся к лицензионной тоне.
В бинокль было видно, что на сплаве находится только одна
лодка, по силуэту, надувная резинка с двумя рыбаками на борту.
"Так, похоже, Гоша Ланкин на стоянке, наверное, уху варит",
- решил Cомов, направляя катер к острову. Подойдя ближе, он
вдруг заметил в конце острова, возле торчащих из воды затопленных
тальников, яркий оранжевый предмет в воде, освещенный лучами
заходящего вечернего солнца. Это был человек в спасательном
жилете, уцепившийся за тальники и призывно махавший в его
сторону рукой.
Осторожно приблизившись к пловцу, Сомов обнаружил, что пловцом
этим был ни кто иной как Григорий Васильевич Ланкин, его старый
друг и однокашник.
- Гоша! Ты чего здесь, в воде, делаешь? - удивленно и несколько
ошарашено спросил у него Александр Иванович, подавая руку
и помогая перевалиться через борт в катер. - Купаться уже
вроде не сезон, вода в Амуре холодная. Что случилось?
- Ох, Саша, и не спрашивай! - стуча зубами от холода, произнес
Ланкин. - У тебя в катере одежда какая-нибудь есть? Переодеться
бы в сухое, совсем окоченел.
- Найдем! Комплект одежды про запас в катере всегда есть,
- тут же отозвался Сомов, открывая лючок носового отсека,
доставая из него большой сверток с одеждой.
- Вот, держи, здесь брюки, свитер, носки, даже ботинки в запасе
есть, - перечислил он, помогая незадачливому рыболову стянуть
с себя мокрую одежду.
Переодевшись в сухое, Ланкин достал из нагрудного кармана
своей мокрой куртки плоскую фляжку, взболтнул, удовлетворенно
произнес: "Смотри-ка, не все выпил". Отвинтил колпачок,
сделал большой глоток, протянул фляжку Сомову.
- Глотни, спаситель, за мое здоровье, здесь коньяк, хороший!
- За твое спасенье, с удовольствием! Ну, пловец, рассказывай,
что с тобой произошло.
- Ты, Саша, не поверишь, хозяин с острова прогнал!
- Хозяин? - удивленно переспросил Сомов. - Какой на острове
может быть хозяин? Водяной из воды вылез что ли?
- Да какой водяной, медведь из воды вылез, самый настоящий,
здоровенный такой, правда, худой и шерсть мокрая клочьями
висит.
- Как он на остров-то попал?
- Да уж, наверное, не пешком, там от острова до берега рукой
подать, метров сто будет, не больше, - Ланкин вновь сделал
глоток из фляжки. - Когда ты уехал, мы сетку распустили, сплавали
один раз, тоню прошли хорошо, ровно, выбрались, поймали две
кеты - самец и самка, а в самом конце сети сазан попался -
в самый раз на уху. Мы с тони - на остров, стоянку обустраивать.
Ребята вещи выгрузили, установили столик, поставили стульчики,
костер развели, сетку перебрали и уехали на тоню еще раз сплавить,
а я остался на острове уху варить. Котелок над кост ром пристроил,
рыбу разделал, картошку почистил, жду, когда уха закипит,
а сам стол накрываю. Вдруг слышу, за подтопленными тальниками
со стороны протоки в воде кто-то возится. За кустами не видно
кто, но слышно хорошо - всплески в воде, сопенье, фырканье,
явно не человечье. Мне даже как-то не по себе стало. Потом
этот кто-то на берег полез, ко мне поближе, кусты затрещали,
смотрю, из тальников огромное черное животное появилось, облепленное
блестящей мокрой шерстью, остановилось в воде по брюхо и пыхтит
как паровоз. Тут я и понял, что это медведь. И он меня увидел,
повернулся ко мне и как зарычит, у меня из рук и ножик выпал,
что колбасу резал. Смотрю я на рычащего медведя, а сам не
знаю, что делать и куда бежать, то ли колбасы ему бросить
или ножиком запустить, а про себя думаю, ну вот, Гоша, хороший
ты был полковник, боевой, да, похоже, генеральских погон не
видать тебе как своих ушей! А тут уха некстати подоспела,
в котелке как забурлит и такой аромат от нее по острову поплыл,
что медведь снова в воде завозился, шумно воздух носом в себя
втянул, головой закачал, давай лапами по воде молотить и рычит
на меня, но не ревет, будто понимает, что шуметь нельзя -
люди-то рядом.
А я вспомнил, как бабы, собирая малину в лесу, стучат по пустым
ведрам - медведя от малинника отгоняя. Я тоже половник схватил
и давай по котелку с ухой стучать, может, он испугается и
назад уплывет. Закричать боюсь, вдруг зверь бросится, да и
кому кричать на острове. Тюкаю я поварешкой по котелку и думаю:
"Вот и похоронный звон сам себе устроил".
Мишка, вместо того чтобы отступить, наоборот, из воды на берег
полез. Огня в костре не боится, может, цирковой какой медведь,
из цирка сбежал? Но я этого проверять не стал, половник бросил,
подхватил спасательный жилет, спасибо, что ребята вместе с
вещами на берегу оставили, накинул его на себя и на противоположный
берег отступил, благо до него метров десять. А медведь за
мной топает, я в воду, спиной к нему повернуться боюсь, так,
задом пятясь как рак, залез в воду по горло. Тут течение реки
меня подхватило и понесло. Слава Богу, что медведь за мной
не поплыл. Потом, уже в конце острова, я за тальник ухватился,
чтобы на Амур не вынесло, и стал ждать, когда кто-нибудь мимо
поедет, лодки-то выше плавают. Здесь только заметил, что вода
в Амуре холодная, хорошо фляжка с коньяком в куртке была:
вот, болтаюсь в воде как поплавок, да коньяк от стресса прихлебываю,
рыбаков с тони ожидая. Смотрю, катер снизу идет, давай руками
махать, чтоб внимание привлечь, а это, оказывается, ты едешь,
- закончил свой рассказ Ланкин, завинчивая колпачок на пустой
фляжке.
- Ты, Гоша, у нас мастак во всякие истории влипать. Вспомни
студенческие годы! - отозвался Сомов, все это время, не перебивая,
слушавший Ланкина. - Медведь этот наверняка на горную речку
пришел кетой полакомится - устье речки здесь рядом, да вот
беда - вода в ней после дождей большая и мутная и рыбу в ней
не видно. Вот он по островам стал шарить в надежде поживиться
чем-нибудь на брошенных рыбацких стоянках, а тут ты с ухой
подвернулся ему под лапу.
Сомов завел двигатель катера, снял с себя теплую куртку, протянул
Ланкину.
- Накинь на себя, а то уже холодно становится, дело к ночи
идет. Вещи, оставленные на острове, забирать сегодня не будем,
сделаем это завтра с утра. А медведя твоего наверняка там
уже нет, съел все что можно и уплыл. Сейчас заберем с тони
рыбаков, оттуда все вместе в поселок - за сержантом, он на
берегу, а потом в баню - тебя, Георгий Васильевич, отогревать
после купания в Амуре.
Притихший к ночи Амур долго не мог успокоиться и заснуть,
растревоженный за день снующими по нему рыбацкими лодками.
Ворочаясь с боку на бок в своем песчаном ложе, под шелест
затихающих волн от запоздавшего катера задремал и он, только
от стоящей на берегу баньки еще долго слышалось уханье парящихся
в ней мужиков, да клубы пара из приоткрытой двери далеко по
реке разносили слова ухарской браконьерской песни:
Вьется узкая протока меж высоких берегов,
Едем мы ловить калугу и красавцев осетров.
Ах, калуги, вы калуги, да красавцы осетры,
Не уйти вам из ахана, что поставлен у косы
Сергей Прохоров
|