интернет магазин книг
Rambler's Top100
Яндекс цитирования
 

Трёхлинейка


   Мой друг, егерь Лёха, в начале 90-х жил с семьёй на кордоне в горах. От города до него можно было добраться часа за полтора, поэтому я к нему частенько заезжал половить форель, а иногда «побракашить». Сейчас, спустя четверть века, я резко «позеленел». Я осуждаю браконьерство, что называется, всеми фибрами своей души, но тогда я, как и все без исключения мои знакомые, охотился именно так. 
Это, как говорится, исторический факт, все об этом знают, и скрывать его бессмысленно. Официальные «нарезухи» в те времена были не у многих, поэтому я свою «левую» старенькую трёхлинейку прятал в саду у Лёхи: вкопал в землю под яблоней кусок трубы, сделал из пластика герметичную крышку, чтобы влага не попадала, – в этом импровизированном сейфе хорошо смазанное оружие не ржавело и хранилось вполне надёжно. 
С кордона мы выходили рано утром: нужно было затемно подняться повыше в горы, а километров в пяти от дороги уже можно было ничего не бояться – выстрела не слышно. Охотили в основном косулю и кабана. Старый трёхлинеечный ствол был разбит боевыми патронами и за 200 метров безбожно «кидал», так что подкрадываться приходилось метров на 100, максимум на 150. Однако в те времена дичи было гораздо больше, чем сейчас, так что можно было и подкрасться. Позднее, когда в свободную продажу массово поступило современное нарезное оружие, поведение животных изменилось, и сейчас подойти к косуле на сотню метров не так-то просто. Если охота случалась удачной, мы спускались к кордону прямо по лесу, избегая троп. Обливаясь потом под тяжестью рюкзаков, мы пробирались к саду. Я прятал в трубу трёхлинейку, а Лёха крался к себе домой и, если всё было спокойно, мы затаскивали рюкзаки с мясом в баню. Я не могу, конечно, утверждать, что в те времена браконьерствовали все егеря без исключения, может быть, мне просто не довелось встретить егерей, которые не браконьерствуют. Может, это так случайно получилось, что все егеря, с которыми мне доводилось так или иначе общаться, выживали примерно так же, как мой друг Лёха. 
Кажется, я отклонился от темы. Однако чтобы начать эту историю с начала, придётся отклониться ещё дальше. 
Как-то раз я купил в воинской части «ГАЗ-66». А через какое-то время надобность в такой неэкономичной технике исчезла, и от неё пришлось избавляться, но продать оказалось не так просто, как купить. И тут один знакомый из отдалённого района предложил поменять машину на баранов. Бараны, конечно, мне нужны были не больше, чем« ГАЗ-66», но почему-то мне показалось, что мясо более ликвидный товар, чем старый грузовик. И вот в один прекрасный день, вернее, в одну прекрасную ночь, у меня зазвонил телефон. Знакомый сообщил, что у него две новости: хорошая и плохая. Хорошая – что он очень выгодно поменял «Шишигу» на 60 баранов и теперь стоит на пресечении улиц Жарокова и Сатпаева с кузовом, полным мелкого рогатого скота. Плохая новость заключалась в том, что стоит он на пересечении указанных улиц потому, что его остановил гаишник, который квалифицирует нахождение указанного автомобиля в указанном месте как грубое нарушение правил перевозки животных и требует каких-то документов, о которых ни он, ни бывший хозяин баранов, ни тем более я не имели никого представления. Кстати, отношения с гаишником выясняет новый счастливый владелец автомобиля «ГАЗ-66», то есть бывший владелец баранов. И поскольку гаишник имеет претензии не столько к его автомобилю, сколько к нашим баранам, то нам следует немедленно освободить чужое транспортное средство от наших баранов и самим выяснять отношения с представителями Фемиды. 
Я в те времена жил в четырёхкомнатной квартире, но даже этой площади не хватило бы, чтобы разместить на ночлег неожиданных гостей из Нарынкольского района. И тут я вспомнил о своём друге с горного кордона. Лёху пришлось разбудить среди ночи. Не скажу, чтобы он сильно обрадовался нашему визиту, но отказать не смог. Через пару дней он позвонил и уже без ложной скромности, в довольно категоричной форме объявил, что бараны вытоптали весь сад, забрались в цветник его жены, требуют кормов, разбегаются в разные стороны и вообще они оказались дурно воспитаны. Жена объявила самоотвод, и теперь заботиться о баранах некому. Я уже с тоской вспоминал о своём милом «ГАЗ- 66»: он никуда не забирался, ничего не вытаптывал, ничего не требовал, даже гаража, – мирно стоял на свежем воздухе. Я, конечно, не был готов бросить все свои дела и переселяться на кордон пасти баранов. Профессионального пастуха как-то под рукой не отказалось, а ситуация требовала немедленного разрешения бараньего вопроса. 
И тут мой сосед предложил остроумный вариант. Нужно напомнить, что на дворе стояли лихие 90-е, так что в каждом дворе была своя «бригада». Нашу «бригаду» возглавлял бывший старший лейтенант отдела по борьбе с наркотиками, которого за употребление этих самых наркотиков с работы попёрли. Бригада состояла исключительно из бывших сотрудников и контролировала территорию между пивной и вино-водочным магазином «Прожектор», улаживая конфликты, порой возникающие между завсегдатаями этих заведений. В бригаде состоял некий Алик-мент, специалист узкого профиля: по вечерам они с лучшим другом, бывшим омоновцем Кротом, вооружившись просроченными красными корочками, выходили на работу на стоянку возле ресторана и собирали с неправильно парковавшихся водителей по 100 рублей. Нужно отдать должное мужеству Алика и Крота: на парковке можно было запросто нарваться на действующего сотрудника или на бандита и от души получить тумаков, что, в общем-то, и случалось почти каждую неделю. Однако тумаки и подзатыльники являлись неизбежной частью бизнеса, и ребята к ним постепенно привыкли. 
В свободное от работы время члены «бригады» тусовались возле магазина «Прожектор» или бесплатно смотрели видики «про Брюса Ли» в «крышуемом» видеосалоне. Это был, наверное, единственный реальный бонус их весёлой «жизни на районе». 
В те времена у меня был сосед, близкий к банковской сфере. Иногда мы с ним ездили на охоту. Он занимался посредничеством при получении кредитов: находил желающих получить кредит, помогал составлять бизнес-планы и относил банкирам «шапки». Из своего пацана он стремительно превращался в белого воротничка, постепенно отходил от районной жизни, но связей с друзьями детства не терял. 
Однажды к моему соседу пришел Крот с коммерческим предложением. Вчера, когда бухали на квартире у бригадира, Алик спёр у бугра золотую цепочку и не удержался – похвастал лучшему другу Кроту. Суть коммерческого предложения такая: Крот предложил моему соседу купить Алика. Сейчас братва правит Алика, а что толку – денег у того всё равно нет! Цепочку он уже пропил. Если сейчас мой сосед внесёт бугру за Алика выкуп в размере 200 баксов, то все стороны сразу получат очевидные выгоды: Алик сохранит мужскую честь, ребята смогут опохмелиться, а мой сосед сможет повесить на Алика кредит. Бугор гарантирует, что Алик будет вести себя правильно и без возражений подпишется под кредитом в сотню-другую тысяч долларов, если, конечно, ему гарантируют, что выдадут 10 тыс. долларов наличными, чтобы свалить куда-нибудь в соседнюю страну. Мой сосед счёл предложение безупречным с деловой точки зрения и выдал Кроту 200 баксов в обмен на официальную долговую расписку Алика-мента на сумму 100 тыс. долларов. Он принялся энергично оформлять кредит, но по каким-то случайным обстоятельствам, когда дело доходило до подписания кредитного договора, всё таинственным образом тормозилось и, в конце концов, срывалось. Позднее один банкир рассказал моему соседу по пьянке, что ему звонил майор К. из отдела по борьбе с организованной преступностью и вежливо намекал, что на Алика вешать пока ничего не нужно, так как он ценный информатор. Мой сосед понял, что ему никогда не вернуть вложенных в Алика-мента инвестиций. Он-то полагал, что это он режиссёр спектакля с «продажей Алика», а выяснилось, что он сам тут играет второстепенную роль. Однако 200 баксов – сумма невеликая, а тут как раз и подвернулись эти самые бараны. И сосед предложил мне «подарить» Алика егерю Лёхе. 
Он вызвал Крота и объявил, что, раз не получается повесить кредит, Алик будет отрабатывать долг, пася баранов в горах. В тот же день Крот привёз Алика на кордон и передал в полное распоряжение егерю Лёхе. Молодой работник егерю понравился. Алик-мент был остёр на язык, обаятельно улыбался, демонстрируя покрытые розовым пухом ямочки на щеках, и никогда не возражал страшим. Похоже, и Алику понравилось на кордоне: работа не тяжёлая, свежий воздух, горная река, натуральная еда от пуза, и главное – никаких тумаков! За месяц егерь привык к Алику и стал воспринимать его не как батрака, а почти как родственника: отвозил его гостить к родителям, передавал гостинцы – мёд, сметану, молоко, картошку. В конце концов, он удостоил своего молодого помощника высшей степени доверия – стал брать с собой на охоту . 
Вот тут, собственно, всё и началось. По договорённости Лёха мог свободно пользоваться моей трёхлинейкой. Алик, конечно, знал, где она закопана. И вот надо же так случиться: как-то Лёха дал на время винтовку своему соседу – егерю из другого ущелья. А Алик-мент в это время как раз уехал гостить к родителям и не знал об этом. 
И вот под вечер на кордон пожаловали гости – майор К. с группой товарищей. Они сразу пошли в сад и начали копать в том месте, где была закопана винтовка. Вкопанную трубу сразу нашли – а винтовки-то там и нету! Попробовали покрутить Лёху-егеря, но тот тёртый калач – не раскололся. Выходит, зря оперативная группа ехала в горы – дело не клеится! Чтобы не терять времени даром, решено было такую печаль отметить. Лёха завалил барана, сделал шашлык, налил полные графины медовухи, и завязался неторопливый мужской разговор об охоте. Служивые тоже оказались охотниками. Дело обернулось так, что они подружились с Лёхой-егерем и, наверное, до сих пор дружат. Уже через пару часов новые друзья рассказали Лёхе, что заложил его Алик, но попросили не применять к Алику никаких карательных мер, потому что парень он, в общем-то, неплохой, просто со сложной судьбой. Да и закладывать он не хотел, просто работа такая: план выполнять нужно!
Лёха обещал не трогать Алика, но слово не сдержал. Когда весёлый и остроумный Алик, ничего не подозревая, с обаятельной улыбочкой вернулся на кордон, ему пришлось вспомнить те неприятные моменты, которые у него регулярно случались на предыдущей работе: рука у егеря Лёхи была тяжёлая. 
И тут у меня снова зазвонил телефон. Звонил, конечно, Лёха. Я не знаю, как он сумел вместить в пятиминутный монолог столько нецензурных слов в адрес моей трёхлинейки, баранов, пастухов и всего прочего, но я должен был забрать это своё грёбаное имущество немедленно, иначе он не может гарантировать его сохранность. На следующий день я нашёл покупателя на баранов за половину их рыночной цены, трёхлинейку подарил Лехе в качестве компенсации за моральный ущерб, а Алику-менту пришлось возвращаться на прежнюю работу. Через несколько лет мы встретились с ним возле магазина. Он, пытаясь шутить, попросил по старой дружбе пару сотен. Но чувство юмора, по-видимому, уже навсегда покинуло его вместе с большей частью зубов. Щёки с обаятельными ямочками обвисли, нежный пух превратился в щетину, зато в глазах появилось что-то вроде мудрой грусти. 
– А помнишь, как здорово было на кордоне? Форель ловилась! На охоту ходили! Хочу в пампасы – куда-нибудь пастухом. Есть знакомые? 
Я обещал поспрашивать, даже записал телефон Алика, но так и не выполнил свое обещание, к тому же он мне больше не встречался.

Максим Левитин

 
© Интернет-журнал «Охотничья избушка» 2005-2017. Использование материалов возможно только с ссылкой на источник Мнение редакции может не совпадать с мнением авторов.