На лосей со знаменитостями
Петр Петрович Глебов

   Как и когда я познакомился с Петром Петровичем Глебовым, точно сказать не могу. Был он, конечно, охотником, а я в то время работал в российской Главохоте. «Глебов с братом за лицензиями пришли», – шепнула мне как-то моя сослуживица Лидия Степановна. Рисовать портрет Петра Глебова – только время терять. Он – личность, известная миллионам. Достаточно вспомнить фильм «Тихий Дон», Григория Мелехова.

И больше уже ничего говорить не надо. Роль на все времена, и лучше образ этот никто не создаст.
    Лидия Степановна как доверенное лицо начальства занималась в сезон охоты оформлением лицензий для людей с привилегиями. Были среди них министры, но чаще юркие замы, депутаты, космонавты, большие генералы и просто блатные люди, имевшие доступ к начальнику Главка. В ту пору им был Николай Васильевич Елисеев, и для этих дел имел личный фонд порядка сотни разрешений на отстрел лосей и кабанов. Он рассматривал просьбы таких личностей, большинству не отказывал. Лидия Степановна показала мне листок, вырванный из блокнота депутата Верховного Совета СССР, на которой рукой Сергея Владимировича Михалкова было написано примерно следующее: «Уважаемый Николай Васильевич! Подателю сего прошу выдать для спортивной охоты две лицензии на лося и две лицензии на кабана. К сему С.Михалков».
    Но получить лицензию на добычу зверя было еще полдела. Важная бумажка, но реализация ее и весь дальнейший обиход зависели от второй бумажки – путевки в хозяйство, которое соглашалось принять охотников. На этом этапе на правах старых знакомцев нередко выступали сотрудники Главохоты. Обстановку с охотой на диких копытных в Подмосковье мы знали прекрасно. К нам стекалась вся информация по этому вопросу из охотинспекций и от директоров гослесохотхозяйств, и сами мы регулярно бывали на таких охотах. При обилии в столице знатных и привилегированных лиц получить путевку в «верное» место было не так-то просто, и, зная это, мы использовали свои связи и при этом не забывали михалковских посланцев, к коим относился и Петр Петрович Глебов. Взамен мы получали приглашение на охоту, а больше нам ничего не надо было. В этом отношении своих сотрудников Елисеев не баловал. Даст одно разрешение на всех, и больше не проси. Бесполезно. Молоды мы были и имели безразмерные охотничьи аппетиты. Вот и прибегали к разным уловкам, лишь бы попасть на охоту законным путем. Все это делалось не от хорошей жизни. Пробовали как-то в свое общество охотников за лицензией обратиться. Так они нас на смех подняли. Ха-ха! Главохота на поклон пришла. Вся Россия у ее ног, а они – к нам. После таких приемов мы туда ни ногой.
Запомнились три поездки на лосиные охоты с Петром Петровичем Глебовым, но их, конечно, было больше.
    Приехали как-то под Рузу на лосей на старенькой «Победе» Глебова. Остановились в гостинице хозяйства, а утром – на охоту. Мороз приличный, несмотря на обильный ночной снег. Стою на номере рядом с Петром Петровичем. Лес крепкий, друг друга не видим. Завалены снегом кусты лещины, богато растущей на проплешинах крупного елового леса. Идет загон, ухают егеря. Слышу – треск раздается, и прямо на Глебова зверь продвигается. Через короткое время глухо бухнул выстрел, другой, потом торжествующий клич: «Готов!» Бумаг у нас больше не было, и стоять на номере и мерзнуть нужда отпала. Но вот и команда «Отбой!» раздалась; и поскольку я стоял рядом, к счастливому стрелку подхожу первым. На маленькой полянке, утонув в снегу, лежит лось, одни уши торчат. Вижу, что маловат, но молчу. За мной подтягивается наш ядовитый профессионал Дмитрий Ильич. Он без всяких вступлений огорошил: «Петр, так ты же теленка убил. Теперь целый год твоя фамилия будет не Глебов, а Телятников».
    А перед этим Петр Петрович, воодушевленный своим метким дуплетом, уже показал мне, как все происходило. Снял ружье, шапка в снег упала: «Да я ему раз! Вижу – мало, еще раз!»
Но после слов Плотникова он как-то увял, и то горделиво-счастливое выражение удачливого охотника стало медленно исчезать с его лица. «Да, – протянул он и, почесав свои длинные волосы, продолжил. – Дела». И приуныл. Что же делать, вздохнули мы. Надо как-то выкручиваться из этого положения. Здесь следует заметить, что лосенок хорошо различим, если он идет рядом со взрослым зверем. А в одиночку, да в чаще возраст может определить только очень опытный охотник. Но в то время по правилам охоты лосят категорически стрелять запрещалось, и только много позже было принято разумное решение о включении их в добычу. «Ничего, – ободрил нас егерь. – Не вы первые. Мы в лицензии лосенку годик добавим, и все дела. Вы же его не на мясозаготовку стреляли, а для себя. Поменьше мяса домой привезете. Какие огорчения? Матку его на прошлой неделе отстреляли в этом же загоне».
    После этого Петр Петрович повеселел и сказал: «Я ваш должник, ребята. – Хорошо. Запомним», – согласились мы и принялись за разделку туши. Что-то долго провозились, а потом было небольшое застолье с печенкой, после которого мы уселись в «Победу», а Глебов за руль. К вечеру мороз усилился, и было уже под тридцать. В стылой машине неуютно скрипели холодные сиденья. Стекла затянуло инеем. Стартер не работал, и мотор тупо молчал. Мы с удивлением глядели на нашего водителя. Так продолжалось минут сорок. Подзамерзли мы окончательно, а помочь Петру Петровичу ничем не можем: не было среди нас технарей. Ёрзаем от холода и вопросы глупые водителю задаем, а потом замолчали. Анекдоты во рту замерзли. Не до смеха. Вдруг Петр Петрович ладонью по лбу себя хлопнул и произнес: «Забыл совсем. Я же клемму у аккумулятора отключил и бумажку под нее подложил. Чтобы машину не угнали. Научили меня наши гаражники».
    Тогда это редкостью было, но все же, как говорили, имели место случаи. Выкинул бумажку, нажал стартер, загудел мотор, и заработала печка. Тронулись, поехали, и вдруг Глебов запел: «Уж вы простите меня, ребята. Водитель ваш простой м...к». Ну за что же обижаться на такого человека?
    В другой раз охотились у села Медное Калининской, ныне Тверской, области. Мне довелось тогда командовать охотой, и перед началом ее подошел Петр Петрович и говорит: «Миша, мне завтра надо лететь на съемки в Болгарию. Надо голос беречь. В загон меня не посылай. – Ладно, – отвечаю. – По возможности помогу». Началась охота. Снега по колено. Ходить тяжело. Лицензий на лосей две штуки. Идет загон за загоном, и все пусто и пусто. Пять окладов сделали, и одни нули. Сам уж трижды сползал в загон: спина мокрая, шапка от пота отяжелела, на глаза наезжает. Дело к вечеру. На егерей шип идет. Хоть бы одного зверя выставили. Все устали. В шестой загон надо идти. Подошел я к Глебову и говорю: «Давай, Петр Петров, – так называл его я, отчество в фамилию переделывая. – Тебя лоси ждут. Ничего без тебя не получается». И пошел он загонщиком в последний оклад. Не кричал, а гремел от души. Голос мощный, из всех выделяется. И выставили молодцы загонщики семь лосей на стрелковую линию, и четырех положили номера. Сошлись, и я за голову схватился. Подошел Петр Петрович и спрашивает: «Ну как, Миша, я гнал? – Лучше всех, – отвечаю. – Слышно было на весь лес. Надо было тебе сразу в загон идти. Вон сколько наваляли. Перестрел». Егеря мне подсказывают: «Тут недалеко сегодня начальник охотуправления охотится. База, считай, рядом.
    Десять километров всего по шоссе. Поехали грехи замаливать».
    Повезло нам, и начальник на месте оказался. Тезка мой и старый знакомец. Объяснил ему что к чему. Он спросил: «Лосята битые есть? – Есть один, – отвечаю. – Вот и замечательно. Мы его милиции отдадим. А то они третий раз ездят и план по телятам выполнить не могут. Все взрослых колотят. А большого прокурорам отдадим. Этим законникам лоси не даются. Вторую неделю лицензию закрыть не могут. Просили помочь». Ну вот и гора с плеч. Закрыли перестрел. Удалось избежать серьезной передряги. Приходилось бывать в них. Ничего хорошего. Акты, факты, протоколы, свидетели, бр...
    В этот раз поехали на лосиную охоту в Озеры, под Москвой, не очень далеко. Охота была удачной, но неинтересной. Бывает и такое. Переночевали на охотбазе. Встали утром. Пасмурно. То ли туман, то ли морось, то ли все вместе. Лес сырой. С деревьев и кустов капель идет. Пошли на охоту гуськом, идти недалеко. Лосей, по сведениям, много. Обогнали нас розвальни, а в них еще один егерь и стрелок с карабином. Это что еще за снайпер, подумалось мне. Вдруг ведущий егерь останавливает нашу команду и говорит: «Подождите чуть». Минут через пять раздалось впереди два сухих выстрела. Мы подошли. На кромке леса лежат два лося. Вот и вся охота. Отняли у нас охоту, но делать нечего. Бумаги нам егеря закрыли. Хитрецы. Им эти охоты и без нас надоели. А тут еще по мокрому лесу шастать надо. Вот и устроили себе таким образом выходные. Утро еще не разгоралось как следует, а у нас охота кончилась. И не охота, а так, будто за мясом в магазин сходили. Все как-то недовольны. Бесцельно по нему шататься не будешь. Собрались и порешили, что сегодня отдыхаем и никуда не едем. Ну и лосиная печенка время займет, и мы спокойно, без торопливости ей честь отдадим. А завтра утром раненько потрусим домой. Хоть раз засветло приехать, жен порадовать. Так и сделали. Суббота прошла по расписанию, да к вечеру еще дождь пошел настоящий. Сидим в гостинице, радуемся. Кто в шахматы играет, кто на бильярде, кто водочку душит, кто разговоры ведет. В общем, отдыхаем не уставши. В полночь вдруг вызвездило, ударил мороз. Утром нам предстояло ехать на двух машинах: новеньком «уазике» одного профессора-рентгенолога и новой «Волге», которую Петр Петрович купил недавно по случаю. Машина эта безвыездно простояла в гараже десять лет. Не удержусь и расскажу маленькую историю про первого водителя. Не впервой я с ним был на охоте, и рассказывал он, что в войну в Белоруссии партизанил, и вот один его боевой товарищ, а ныне генерал, посодействовал купить новенький «уазик». Для тех времен дело было почти невозможное. Так я не об этом. А собрались мы как-то на лосиную охоту на Селигер. Сборы, прямо скажу, были кривые. Основные фигуранты, которые нам все обещали, вплоть до закупки продуктов, за час до условного времени ехать отказались. У одного неожиданно теща «родилась», у второго жена срочно заболела. Остались мы с одной машиной, и должны были нас с профессором подобрать у перехода на Ленинградском шоссе близ метро «Сокол». Сильно вечерело, ветерок и морозец где-то под двадцать. Положив рюкзаки и ружья у парапета перехода, больше часа прыгали и мерзли, вглядывались в проходящие машины. Но вот в темноте появилась наша машина. Схватив рюкзак и ружье, я сунул все это в багажник и хотел сесть на переднее сиденье, поближе к печке. Но там уже сидел профессор, и я сел сзади. Где-то около четырех утра прибыли на место. Нас ждали. Начали выгружать вещи, и профессор вдруг обнаружил, что его рюкзак и ружье отсутствуют. И тут только стало ясно, что все это он оставил у парапета перехода. Запричитал наш бедолага, заохал: «Ружье штучное, жена узнает – убьет. В рюкзаке носки шерстяные двойные, вино красное сухое и сливки свежие для печенки». Жаль нам было профессора, да ничего не поделаешь. На обратном пути мы в милицию у метро «Сокол» заезжали, может, кто честный находку сдал. Напрасно время потеряли.
    Утром черная полоса для неудачника продолжалась. Директор хозяйства дал ему ружье и патроны. Носки теплые нашел с валенками и поставил его на ходовой номер на краю поля. Я стоял следующим, но далеко, метров за сто пятьдесят. Вижу – из оклада пара лосей идет через поле прямо на профессора. Подошли метров на двадцать и встали на чистом месте, застыли как статуи. Аж копыта видны. Что же он не стреляет, думаю. Лоси с полминуты постояли и прямо через номер пошли. И тут только стрелок очнулся. Придремал он после бессонной ночи и огорчений. Выстрелил в угон два раза и два литра нам за такую стрельбу поставил. Вот такие казусы бывают на охоте. Да, отвлекся я. Все больше про Петра Петровича хочу рассказать, но по пути личности тоже интересные попадаются.
    Так вот, встали мы утром не торопясь. Солнце сияет, и, как пилоты говорят, видимость тысяча на тысячу. Расселись по машинам, и с Глебовым договорились, что поедет он следом за нами, не спеша и выдерживая дистанцию. В «Волгу» погрузили лыжи наискосок, сзади еще сел Федор Петрович, старший брат Глебова. Такой же рослый, может быть, покрупнее, сильно лысоватый, с каким-то замедленным заоблачным созерцательным взглядом. Художник. Подъезжаем к шоссе, охотбаза недалеко от него стояла, и видим, что асфальт покрыт сплошным льдом и похож на выгнутое зеркало. Очень это нам не понравилось, но ехать-то надо. Тронулись. Через полкилометра Глебов нас обгоняет. Не вытерпел, нарушил договор и начал на скорость нажимать. Дорога прямо идет, без извилин и с мелкими кюветами. Не особо отставая, наш «уазик» двинулся вслед за глебовской «Волгой». Лес по краям кончился, и дальше шло поле. И вот видим впереди, метрах в двухстах, а может и ближе, молоковоз посреди дороги забуксовал. Проезд загородил, ни взад ни вперед. Петр Петрович начал тормозить, мы следом. Тормоза не держат. Профессор вывернул руль, колеса поперек поставил, на обочину хочет съехать, а машина по инерции прямо едет по ледяному зеркалу. Зацепиться-то не за что. Наш «уазик» тяжелее и инерции у него больше. Глебов почти остановился, и мы въезжаем в его «Волгу» бампером в багажник. Замок багажника щелкнул, вогнулся, и крышка, как у старого чемодана, поднялась вверх. Мелкая, но авария. Молоковоз тем временем царапался, царапался, шоссе благополучно переехал и скрылся с глаз долой на проселке. Выскакивает Петр Петрович, руками машет и говорит: «В ГАИ надо ехать, в ГАИ. Машина застрахована. Акт надо составлять». Наши мужики начали его отговаривать: «Да брось ты, Петр, эту волокиту. Дело копеечное. Возни с бумагами больше.– Нет и нет, – уперся Глебов. – Страховку надо получить». Тут мужичок откуда-то навернулся и повествует, что он из БД (безопасность движения) и может нас проводить до ГАИ в Коломне. Сели, поехали. Приезжаем в коломенское ГАИ, а там начальник оказался большим поклонником Петра Петровича. Немедленно послал за шампанским, потом за цветами, а еще за фотографом. Мы сидим в зале для нарушителей, ждем, когда это представление закончится. Но не тут-то было. На этом глебовский фанат не успокоился. Забрал братьев Глебовых и увел в ресторан. Мы посидели, посидели, видим, дело долгое, поплелись в столовую. Никто никаких документов не составлял. Про все забыли. Лишь под вечер, когда загорелись первые звезды, отпустил коломенский гаишник любимого артиста. Но не просто так. Впереди наших машин ехало три мотоциклиста и машина ГАИ с проблесковыми маяками, а сзади машина сопровождения и два мотоциклиста. Проводили нас с почетом километров пять за город, посигналили и пожелали доброго пути.
    Собирались мы в воскресенье приехать домой пораньше, добрались до Москвы далеко затемно. Вот так иногда заканчиваются лосиные охоты в Подмосковье со знаменитостями.

Михаил Дмитриевич Перовский