По медведя

    У Михаила Пришвина, дневники которого некогда потрясли мое воображение, есть рассказ "Медведи", основанный на реалиях. В конце февраля 1929 года писателя пригласили на охоту на берлогах под Вологдой, и он поехал. Выстрелы самого Пришвина оказались не слишком удачными, но медведей взяли. По этому поводу Михаил Михайлович написал: "Чем счастлив бывает иногда человек. Гоголя не читал и вдруг сделал открытие: Гоголь великий писатель! А я в своей специальности - охоте ни разу в жизни не стоял у берлоги и вот теперь, пожилой человек, испытав эту охоту, могу рассказывать о ней с таким же пылом, как некто, открывший Гоголя".

И я ни разу в жизни не стоял у берлоги, и, может быть, поэтому именно пришвинских "Медведей" перечитал, когда пришло от вологжан приглашение на берлогу.
Конечно, не мог тогда знать, окажутся ли на деле совпадения, но все-таки чужой опыт полезен. Только думать о том, что охота на медведя не всегда счастливо заканчивается для охотника, совсем не хотелось - мечталось о лучшем исходе.
Поехали мы втроем и практически сразу решили, что стрелять медведя буду я. И Александр, на счету которого немало медведей, и Дмитрий, который еще не решил, стоит ли связываться с этим зверем, уступили мне право выстрела без всякой жеребьевки, и всю долгую дорогу до напрочь заваленной снегом Вологды в груди накатывал волнами то азарт от предстоящего, то волнение по тому же поводу. Раз уж я вспомнил о рассказе Пришвина, уместно будет вспомнить и о записках Льва Толстого, который, охотясь на берлоге, кажется, под Калугой, был атакован зверем и почти лишился скальпа. Оказаться с бухты-барахты, за здорово живешь в такой ситуации совсем не хотелось. И в то же время уступить шанс взять медведя я ни за что бы не смог.
Помимо азарта и пока еще несерьезного страха было и еще одно чувство: боязнь попасть на медведицу с медвежатами или пестунами. Дело не в том, что я опасаюсь каких-то нареканий и упреков в жестокости. Просто медвежата никакого отношения к проблемам моего самоутверждения не имеют, и мне их попросту жаль.
Сейчас, кстати, есть возможность пристроить медвежат, которые могут остаться после охоты на берлоге. На биостанции "Чистый лес", что находится в Западном Валдае, недалеко от Торопца, уже много лет ведет научную работу по возвращению медвежат в дикую природу Валентин Сергеевич Пажетнов со своей семьей, и им ежегодно требуются для этого медвежата.
Поскольку охота на берлоге смущает меня упомянутым обстоятельством, я никогда не стремился к добыче медведя зимой, предпочитая охоту на овсах, ни разу еще, правда, не завершившуюся удачей. В данной же ситуации оставалось только надеяться, что медведь окажется самцом.
Однако, как говорится, человек предполагает…
Все - и обстоятельства, и мои эмоции - существенно обострилось, когда мы наконец приехали в Вологду и встретились с Андреем Филатовым, руководителем Россельхознадзора области. Именно его инициатива, нашедшая поддержку у губернатора области Вячеслава Позгалева, стала причиной того, что экспедиция редакции нашего журнала направилась на этот раз в благодатный Вологодский край. После первых же рукопожатий мы поспешили удовлетворить любопытство и засыпали встречающих вопросами.
- Зверя подняли неделю назад, - огорошил Андрей Александрович, отвечая на вопрос о медведе. - На снегоходе егерь наехал на берлогу, а потом обнаружили следы. Ходит он краем леса, недалеко от Кубинского озера. Так что охота будет не на берлоге, а на шатуна.
- И как все это будет происходить? - сглотнув возникший вдруг в горле комок, спросил я.
- Очень просто. Соберутся стрелки, встанут по периметру зоны, где ходит медведь. А кто-то из вас с егерем пойдет по следам. Удастся взять - хорошо, спугнете - стрелки на номерах доберут.
Я уже знал, кто такой будет этот "кто-то", и возможность потягаться с шатуном манила и пугала куда сильнее, чем предполагавшаяся берлога. А главное, проблема с медвежатами отпадала вовсе.
- А он никуда не денется из этой своей зоны?
- Вроде никуда не уходит. Его объехали на снегоходе и каждый день проверяют - выходного следа нет.
Ночь мы провели в потрясающей гостинице - "Доме глухаря". Трехэтажное здание, сложенное из бревен, впечатляет и снаружи, и внутри. Мы подъезжали к нему поздно вечером, когда среди сугробов и елочек горели фонари. Стоящий на холме, под шапками снега, среди запорошенных метелями дремучих лесов терем казался сказочным. Интерьеры оригинального, "лесного" дизайна, шкуры на стенах и чучела животных - вид просто околдовывал. Огромные, с размахом номера все время вызывали из памяти сказочное слово "терем", хотя имели вполне современные санузлы с душевой кабиной и гидромассажной ванной.
После бани, основательного застолья и бильярда я спал как убитый часов до… пяти утра. А потом часа два ворочался и заставлял себя не думать о том, что может случиться, если медведя мы найдем, раним, и он, как это было в рассказе Пришвина, бросится не в лес, а на стрелков. Но не думать об этом не получалось…
Когда мы в семь поднялись, удивительным образом волненья закончились. Это и вправду было странно, поскольку я не мог знать, каков медведь по размерам, насколько дорого он готов отдать свою жизнь. И тем не менее после завтрака у меня осталось только желание поскорее встретиться с мохнатым "хозяином".
На базе у деревни Пески мы встретились с губернатором области Вячеславом Позгалевым, заядлым охотником и, на мой взгляд, глубоко влюбленным в природу своего края человеком. Долго разговоры разговаривать не стали. Николай ……, старший егерь охотхозяйства, начертил на куске картона план расстановки стрелков. Народу собралось немало - выйти из оклада шанса у медведя не было. Вслед за этим мы расселись по саням, прицепленным к снегоходам, и отправились на противоположную сторону Кубинского озера.
Неизбежное приближалось, и волнение вновь охватывало: а вдруг промажу, а вдруг убежит, а вдруг набросится, а вдруг… Впрочем, снеговой покров озера, на что уж, кажется, гладкий, оказался весьма волнистым, и частые падения с надувов заставили отвлечься от мыслей о возможном.
Совершенно запорошенные снегом прибыли мы на другой берег озера и помчались по узкой лыжне среди деревьев. Я пересел лицом по ходу движения и уцепился руками за поручни саней. Периодически то одну, то другую руку приходилось отдергивать, чтобы пальцы не попали между металлом и стволами деревьев, о которые нет-нет стукались сани. И все-таки на одном из поворотов я прозевал удар. Левую руку обожгло так, что пришлось закусить до крови губу. Быстро сняв рукавицу и подхватив на ходу немного снега, я снова чуть не застонал от боли. "Как же теперь держать ружье?" - застучало в голове. Отказываться уже поздно - мы втроем ехали в загон, да и не поймут, решат, что струсил…
Как только остановились, я слез с саней, взял ружье и попробовал поднять его левой рукой. Оказалось, что все в порядке и волновался зря - рука держала. Болел только средний палец (сейчас, когда пишу об этом, я уже знаю, что тот удар раздробил последнюю фалангу среднего пальца на левой руке, и синий ноготь еще даже не начал сходить).
Итак, Николай, я и Юрий ………, директор охотничьего хозяйства ………… (он вообще был без ружья, только с видеокамерой!), надели лыжи, выпили по маленькой крышечке от термоса горячего чая и пошли по следу, удалявшемуся прямо от нас в чащу.
Хотя шли мы совсем не быстро, очень скоро я понял, что слишком тепло оделся для такой охоты. Свитер надо было бы оставить в санях. Впрочем, быстро намокшее от пота "термобелье" было не самым главным неудобством. Начали потеть очки. Как ни старался расположить их на носу - поближе, подальше от глаз - то правое, то левое, то сразу оба стекла покрывались полупрозрачным конденсатом так сильно, что он стекал каплями, и тогда все впереди начинало двоиться. Говорят, нужно натирать очки сухим мылом, и тогда они не запотевают. Ни разу не пробовал, но костерил себя последними словами за непредусмотрительность.
Мы довольно быстро оказались в странном осиннике, по-видимому, болотистом, где выскорей (вывернутых с землей корневищ упавших деревьев) было едва ли не столько же, сколько деревьев, еще стоящих. Разумеется, за каждым я ожидал увидеть медведя. Поэтому, устав бороться с очками, снял их совсем - так виделось гораздо лучше.
Страха уже никакого не было, но меня беспокоило то, что шедший последним Юрий не был вооружен. Я периодически оглядывался на него - как бы чего не случилось, смотрел по сторонам, продолжая следить за движениями и жестами Николая.
Следы петляли, и мы петляли по следам, обходя подальше выскори, за которыми исчезали отпечатки медвежьих лап. В некоторых местах были незначительные горки, и не подбитые камусом лыжи скользили. Никак не удавалось на них забраться, приходилось сбрасывать лыжи, отчего сразу проваливался по колено в снег, и тогда приходила в голову неприятная мысль: а что, если он именно сейчас из-за какого-нибудь пня выскочит…
Прошло около получаса, когда мы практически вышли из зоны, где натоптано было больше всего. Николай остановился, оценил ситуацию и повернул назад. Мы снова переступали толстые низкие ветви, поднимались в небольшие взгорки, скрипели снегом и изредка задевали лыжиной за стволы.
Посчитав, что очки можно попробовать протереть и снова водрузить на нос, я приостановился, достал их, протер быстро варежкой стекла, надел и увидел, что Николай, стоя передо мной метрах в пяти, показывает рукой вправо. Я быстро вскинул ружье и принялся рассматривать то, на что он указал. Выскорь, мимо которого мы прошли с противоположной его стороны минут десять назад, зашевелился каким-то светлым пятном в буром обрамлении. Я успел подумать: "Неужели это медведь?" Прицелился куда-то в светлое и нажал на спусковой крючок. Но он не нажался. Медведь продолжал медленно двигаться. Меня пробил холодный пот: "А если бы он бросился, пока я тут пугаю его ружьем, не снятым с предохранителя?" Рука быстро, если не сказать судорожно, толкнула полозок предохранителя вперед, я снова вскинул свой двадцать седьмой, и на этот раз гром выстрела даже оглушил меня. Медведь дернулся, но продолжал двигаться. Выстрелил из СКС Николай. Медведь продолжал двигаться метрах в десяти от меня. Я снова прицелился под самый срез древесного ствола, туда, где, по моим расчетам, должна была быть шея медведя, и выстрелил из второго ствола. Зверь сразу осел и резко задергал головой, словно в агонии. Перезарядившись, я направился было к нему.
- Не подходи близко! - закричали сразу Николай и Юрий.
- Николай, - попросил я, - закончи его мучения.
Мне не хотелось дырявить пулей из гладкостволки с такого близкого расстояния шкуру. Николай выстрелил, и медведь затих.
Все кончилось. Все напряжение сразу спало. Очки сразу перестали потеть.
Николай, сообщив по рации, что зверь взят, отправился за снегоходом. А мы с Юрием принялись за подсъемку - не всегда удается во время охоты снять все, что потом нужно показать зрителям. Потом достали из-под выскоря медведя. Светлый, соломенного цвета ремень на спине был прострелен первой моей пулей, перебившей зверю позвоночник и почти лишившей его способности двигаться. Он полз между выстрелами только за счет передних лап. Медведь оказался небольшим - трехлеткой. Очевидно, это была первая его самостоятельная берлога и, так уж получилось, последняя.
Я подумал тогда, что Юрий, наверное, знал, что медведь небольшой и его незачем бояться, потому и пошел без ружья (позже, когда медведя разделывали и я увидел его мышцы, мысль о том, что его можно не бояться, показалась мне абсурдной - с такими когтями, зубами и бицепсами мишка разделал бы под орех любого из мужиков, а то и не одного).
Потом постепенно стали съезжаться охотники, поздравляли с трофеем, фотографировались не меньше часа, выбирая самый эффектный ракурс, увеличивая с помощью оптических хитростей мишку до размеров камчатского гиганта. И, конечно же, были тосты и чарки на кровях, среди сказочной красоты вологодского леса, в кругу людей, души которых объединены в завидное для прочих охотничье братство.

Анатолий Можаров