|
|
|
|
Охота на медведя с рогатиной
В тайге тишина. Белое покрывало кое-где рассечено следами лесного зверя. Иногда порой мелькнет беляк, остановится, прислушается к шуму мотора и нехотя побежит в глубь леса. Лиса может бежать совсем недалеко, параллельно движению машины, отыскивая какую-нибудь пищу. Зверь здесь не пуган. Тайга не освоена.
В просторной теплой кабине «Магируса» — так назывались грузовые немецкие тягачи — ехать одно удовольствие.
Машина идет уверенно, преодолевая снежные заносы и бездорожье. К шуму их звери уже привыкли, так как он не несет для них опасность. Охотников здесь мало, только те, что приехали с большой земли.
На БАМе все работают и охотой заниматься некогда. Это по силам только высшим начальникам, которые сами занимают свое время, как хотят.
Четыре часа пути пролетают незаметно. Всю дорогу едешь с повышенным вниманием и интересом. Хочется увидеть что-нибудь новое и необычное. Это чувство сравнимо с поисками клада или драгоценностей. Ну а если где-нибудь на сопке посчастливится увидеть зверя, то счастью твоему не будет конца.
В Беркакит я приехал около девяти вечера, и водитель отвез меня на квартиру к заместителю начальника СМП-525 Петру Осипову.
Отдельный, довольно просторный пластинчатый дом, собранный из утепленных панелей, с туалетом и ванной, горячей и холодной водой, стоял на отшибе. Два крылечка. Одно из них выходило прямо в тайгу.
Приняли меня хорошо, и после стужи, которая все же забралась мне за воротник теплой куртки пока мы шли от коттеджа, здесь я почувствовал себя как в раю. Ладно, пора к столу.
Кроме традиционных котлет, жареной курицы, на столе блестели коричневые грибочки, засыпанная сахаром голубика и еще какие-то совсем незнакомые ягоды. Выпив по стопочке и закусив грибами с котлетами из оленины, уставший с дороги, я отправился спать.
Прошел год. Я жил в своей квартире и работал заместителем начальника СМП-596. С Осиповым встречались часто. Мужик он был коренастый, крепкий и большой любитель выпить и пошутить.
Особенно меня поражала его способность закручивать винтом стальные вилки. Но обычно к нам присоединялся главный инженер по фамилии Ильяш. С виду в нем не было ничего богатырского, но силой он обладал неимоверной.
Как-то за столом собрались инвесторы из Германии и Японии, Осипов, я и Ильяш. Разговор шел на русском языке, гости довольно хорошо им владели.
Петя Осипов после первой стопки наколол на стальную довольно толстую вилку несколько грибочков, смачно закусил и, обтерев вилку бумажной салфеткой, выставив руки вперед, у всех на глазах стал закручивать ее как обыкновенную веревку.
Узкие глаза японца расширились от изумления так, что он сразу стал похож на русского, а немец поднял руки вверх, будто ему сказали — «ханде хох». Гости после маленького шока зааплодировали. Но, уязвленный, Ильяш аккуратно взял эту же вилку и так же спокойно начал ее раскручивать и придал ей прежную форму.
Японец, и так не совсем блестяще говоривший по-русски, с заиканием произнес: «У-у-у вас все таки шутиат?» — и, протянув руку, взял вилку, чтобы проверить, не обман ли это? Убедившись, что все чисто, он много раз прокричал: «Браво!», хлопая ладошками и покачивая головой.
«Медведь, медведь!» — воскликнул немец.
Только я, быстро собрав со стола вилки, сказал: «Хватит, представление окончено».
Мне уже не раз приходилось видеть этот трюк, а вилки все-таки жалко.
Однажды Сергей Вениаминович, так звали Ильяша, заинтриговал медвежьей охотой.
«Собираюсь я, Михаил, на твоего тезку. Берлогу уже присмотрел, приготовил все необходимое, подбираю команду. Сагитировал начальника милиции. Пойдешь с нами, и тебя возьму. Вот и договорились», — резюмировал он мое молчаливое согласие.
Итак, 27 ноября 1978 года (дату я запомнил, такие события не часто происходят) мы встретились у медпункта, где назначено было место сбора.
Предложение Ильяша я принял без раздумий, так как медведей видел только в зоопарке, ну и разок в тайге в бинокль.
Тепло одетые в унты, дубленки и теплые шапки, мы разобрали ружья, которые припас для нас главный инженер, и приняли его командование. Он был знатный охотник, и на его счету был уже не один медведь.
Мужик он был крепкий и отважный, и мы доверили ему свои жизни смело. УАЗ, который вел его личный шофер, тоже Сергей, фырчал под окнами мини-госпиталя, в котором в неделю раз появлялся только зубной врач.
Мы уселись в машину и без всяких предисловий выехали из поселка. На ходу Ильяш нам рассказал о диспозиции: кто и где будет находиться и что должен будет делать. Майор передал мне небольшую двустволку 32-го калибра и несколько патронов в карман.
Ехали по реке Вилюйке, потом пересекли какой-то бор и опять по реке.
Остановились на большой ровной поляне среди глухой тайги. Ильяш вышел первым и сказал: «Вон там в углу, под маленькой насыпью, берлога, заваленная ветками и присыпанная снегом, и небольшая наледь. Проведем рекогнасцировку.
«А ты что, бывший артиллерист?» — спросил я его.
«Да так, где-то слышал такое слово».
«Ну, молодец, главное, смысл понял», — одобрил я его.
«Слушай и не перебивай. Ты, майор, — обратился он к начальнику милиции, — стоишь метрах в пятнадцати от берлоги; ты, — обратился он ко мне, — будешь целиться в своего тезку вон от того отдельного дерева. Ты в машине и на парах, — сказал он водителю, — мало ли что бывает… А план у меня такой».
Он залез на капот уазика, с крыши его снял заранее выстроганную рогатину и сказал: «В общем, по ходу дела посмотрим, и без команды не стрелять! У кого дрожат руки, заранее в машину».
Расставив нас по местам, сам двинулся к берлоге. Растащив валежник острым концом рогатины, им же начал шуровать в берлоге. Тихо. Подошел ближе и почти перпендикулярно вставил ее в медвежью яму. И снова пошуровал.
Раздались ленивые обиженные звуки, будто медведь отмахивался от назойливой мухи, но охотник был настойчив и продолжал будить зверя.
Минуты шли. Сначала мы увидели густые выбросы пара, потом послышалось недовольное рычанье. Ильяш чуть отпрянул; показалась медвежья морда. Зверь поднимался. Увидев перед собой человека, зверь зарычал громче. Дрожь пробежала у меня в коленях, хотелось выстрелить.
Я понимал, что медведь не кузнечик и не может после спячки выскочить из берлоги. Охотник отошел на один шаг, перевернул рогатину острием вверх и, давая возможность зверю выбраться из берлоги.
Зверь был огромный, темная шкура блестела от упавшего с сосны снега. Он сердился, ревел и медленно наступал на возмутителя его покоя.
Ильяш крепко держал рогатину, уперев ее в грудь зверя. В ярости медведь пошел на него буром, пытаясь избавиться от рогатины. Охотник опустил конец древка в сугроб, а медведь беспомощно размахивая передними лапами, всей своей тушей вгонял рогатину глубже в снег.
Оказавшись в метре от медведя, Ильяш выхватил из-за пояса кинжал и, блеснув стальным лезвием на солнце, с невероятной силой вогнал ему под самое сердце.
Тайга заревела эхом смертельно раненного зверя. С деревьев посыпался снег, сверкая в лучах северного солнца. Медведь зашатался и рухнул на землю, как спиленный дуб.
Я стоял, испытывая страх и недоуменье. Все было позади. Наш герой, бледный, с каплями стекающего с лица пота, тоже шатаясь, шел мне навстречу. Это было что-то!
«Ну, Сергей, ты гений», — почему-то шепотом сказал я ему.
«Гений, гений, — с усмешкой парировал он, — ну не бежать же, коли решил его завалить, едва в штаны не наложил, не думал, что он будет такой огромный».
Туша с оскаленной кровавой челюстью исходила паром. Медведь был мертв. Мы обнимали нашего героя. Да, вот такой сильный отважный и решительный был Ильяш.
Впоследствии я часто вспоминал этот незаурядный случай и думал о том, что именно такие, как он, люди могли покорить этот суровый край. Здесь во всем нужна была решительность и отвага.
Российская охотничья газета
Михаил Азариянц
|
| |